– Почему ты так ненавидишь мергов, Хеттар? –полюбопытствовал он, не найдя лучшей темы для беседы.

– Все олорны ненавидят мергов, – спокойно ответилтот.

– Да, – согласился Гарион, – но у тебя,кажется, это связано ещё с чем-то личным. Разве не так?

Хеттар, скрипя кожаной курткой, устроился поудобнее в седле.

– Они убили моих родителей, – пробормотал он.Гарион словно ощутил тяжёлый удар в грудь, внезапно вспомнив о собственнойсемье.

– Как это случилось? – выпалил он, не успевсообразить, что Хеттар, возможно, не желает исповедоваться.

– Мне было семь, – глухо, без всякого выражения,начал Хеттар. – Мы собрались навестить семью матери – она была из другогоплемени. Пришлось проезжать около восточных укреплений, и тут случился набегмергов. Лошадь матери споткнулась, она вылетела из седла, и мерги появилисьпрежде, чем мы с отцом успели помочь ей. Они убили моих родителей не сразу.Очень много времени прошло. Помню, как мать вскрикнула всего однажды – в самомконце.

Лицо Олгара было холодно-бесстрастным, как скала, амонотонный спокойный голос делал рассказ ещё более ужасающим.

– После того как мои родители перестали дышать, мергиобвязали мне ноги верёвкой и потащили по земле за лошадью. Когда верёвканаконец порвалась, они посчитали меня мёртвым и бросили на дороге. Как сейчасслышу их весёлый смех.

Через два дня меня нашёл Чо-Хэг.

Гарион на миг так ясно представил себе искалеченного одинокогоребёнка, брошенного в пустыне Восточной Олгарии, выжить которому помогли толькоскорбь и всепоглощающая ненависть.

– Я убил первого мерга в десять лет, – продолжалХеттар по-прежнему бесстрастно. – Он пытался скрыться от нас, но я сбилего и вонзил копьё между лопаток. Мерг завопил, когда копьё пробило егонасквозь, а я почувствовал себя лучше. Чо-Хэг подумал, что если я увижу смертьмерга, то излечусь от ненависти.

Но он был не прав.

Лицо высокого Олгара было абсолютно лишено всякоговыражения; длинная прядь на макушке трепыхалась на ветру. Казалось, в душе егоцарит ледяная пустота, словно там нет других чувств, кроме одного, не дающегоспокойно спать, мучающего день и ночь.

В эту секунду Гарион смутно осознал, что имел в видугосподин Волк, предостерегая об опасности, грозящей тем, кто одержим идееймести, но тут же прогнал навязчивую мысль Если Хеттар может жить с этим,значит, такое существование под силу и ему. Гарион неожиданно почувствовалбезмерное восхищение одиноким человеком, сознательно идущим столь мрачнымбеспросветным путём.

Господин Волк был поглощён беседой с Мендорелленом; обазамедлили ход, что позволило Хеттару и Гариону догнать их. Некоторое время ониехали вместе.

– Такова наша природа, – меланхолично заметилрыцарь в сверкающих латах. – Чрезмерная гордыня – проклятье наше, причинавойн, опустошающих бедную Арендию.

– Это можно исправить, – возразил Волк.

– Как?! Гордость у нас в крови. Сам я – крайнемиролюбив и доброжелателен, но даже меня не миновала национальная болезнь Болеетого, распри наши столь древние, что уходят корнями в историю: прежде всегонеобходимо очистить души от язв. Мир не продлится долго, друг мой. Уже сейчас влесах поют астурийские стрелы, направленные в мимбратов; Мимбр в отместкусжигает астурийские дома, зверски убивая заложников. Боюсь, война неизбежна.

– Нет, ты не прав, – покачал головой Волк.

– Но как предотвратить её? – нахмурилсяМендореллен. – Кто может излечить нас от безумия?

– Я, если придётся, – спокойно ответил Волк,откидывая на спину серый капюшон.

– Ценю твои добрые намерения, Белгарат, – едвазаметно усмехнулся Мендореллен, – но даже ты ничего не сможешь сделать.

– Нет на свете ничего невозможного, – деловитозаметил Волк. – Чаше всего я предпочитаю не мешать забавам других людей,но не могу позволить, чтобы именно сейчас в Арендии вспыхнул пожар войны. Иесли будет нужно, сделаю всё, лишь бы помешать совершиться очередной глупости.

– Вправду сила твоя столь велика? – задумчивоосведомился Мендореллен, словно не мог заставить себя поверить этому.

– Да, – спокойно кивнул Волк, почёсывая короткуюбелую бородку, – именно так.

Лицо Мендореллена приняло встревоженное, даже немногоблагоговейное выражение, а Гарион сильно обеспокоился, услышав такое заявлениесвоего деда.

Если Волк собирается в одиночку воспрепятствовать войне, онтак же может расстроить все его планы мести. Ещё один повод для волнений.

Но в эту минуту подъехал Силк.

– Место, где проходит Большая ярмарка, как раз впереди.Остановимся или объедем стороной?

– Можно и остановиться, – решил Волк. – Ужепочти вечер, да и припасы у нас на исходе.

– Лошадям тоже нужно отдохнуть, – добавилХеттар. – Они жаловаться начинают.

– Нужно было мне сказать, – укорил Волк, оглядываясьна тяжелогружёных животных.

– Они ещё не истощены, но жалеют себя. Преувеличивают,конечно, хотя небольшой отдых не повредит.

– Преувеличивают?! – ошеломлённо воскликнулСилк. – Уж не хочешь ли сказать, что лошади способны на ложь?

– Ну конечно, – пожал плечами Хеттар, – то идело не прочь соврать и весьма преуспели в этом.

Какой-то момент Силк, казалось, был просто потрясён, но тутже неожиданно рассмеялся.

– Это странным образом восстанавливает мою веру вкосмический порядок вещей, – объявил он. Волк поморщился:

– Силк, знаешь ли, ты очень злой человек. Неужели тебене стыдно?

– Каждый делает то, на что способен, –издевательски ответил человечек с крысиным лицом.

Арендийская ярмарка располагалась на пересечении ВеликогоЗападного пути и горной дороги, ведущей из Алголанда. На большом пространствепримерно в квадратную лигу радовали глаз яркие голубые, жёлтые, красные шатры иполосатые палатки. Всё вместе походило на цветной сказочный город посерединеунылой серо-коричневой равнины, а блестящие треугольные флажки весело трепеталина буйном ветру под низко нависшими облаками.

– Надеюсь, у меня хватит времени совершить кое-какиесделки, а то я начинаю терять навык, – объявил Силк, когда все спускалисьс высокого холма.

Кончик его острого носа возбуждённо подёргивался.